О том, как санкции влияют на музыку, зачем артисту платить в меру и как Анна Нетребко стала продуктом времени, в интервью «АиФ» рассказала продюсер и телеведущая Ирина Никитина.
Палец, изменивший судьбу
Валентина Оберемко, «АиФ»: Ирина Анатольевна, вы, что называется, родились с музыкой: ваш отец — известный виолончелист, вы выбрали карьеру пианистки. А если говорить о людях, от классики далёких, то с какого возраста нужно учиться понимать музыку?
Ирина Никитина: На самом деле я мечтала быть балериной. Но папа сказал: «Пусть играет на рояле. Балет — это адский труд и ранняя пенсия». Вот я и стала заниматься музыкой.
А ещё на меня очень сильно повлияло то, что я родилась в Ленинграде. Я истинная петербурженка в нескольких поколениях. И я бы не стала такой, какая есть сейчас, если бы родилась в Москве. Для меня это разные планеты. Петербург — абсолютно европейский город, а Москва — истинно русский, Петербург больше интроверт, ему присуща тайна, мистика. Москва — экстраверт, там любят кураж и эпатаж.
Что касается понимания музыки, прекрасно, если ребёнок слышит её ещё в утробе матери. Это хорошо и для ребёнка, и для взаимоотношений с ним. Ведь атмосфера, в которой растёт ребёнок, формирует его миропонимание. Моя дочь так росла. Я была вся в музыке, после родов прямо в палате на синтезаторе в наушниках разучивала программу, которую через 6 недель играла в Мюнхене в прямой трансляции по Баварскому радио. А дочка в это время лежала в детской сумке за кулисами.
— В 30 лет вы поменяли свою профессию, стали организатором концертов, продюсером. Почему случился такой поворот?
— Я сломала палец на руке — пришлось как пианистке выйти на пенсию. Но тут же придумала себе дело. Ещё когда сама побеждала на конкурсах, заметила, что молодым музыкантам не так-то просто заявить о себе миру. У меня появилась идея фестиваля «Музыкальный Олимп», который объединит победителей конкурсов, проходящих в разных странах мира по разным специальностям. Вот так и образовался «парад победителей», как неофициально называют наш фестиваль. Как 25 лет назад, так и сейчас, несмотря на Интернет и соцсети, для карьеры артиста очень важны, например, правильные концертные залы. Именно поэтому мы уделяем большое внимание организации выездных концертов фестиваля, которые ежегодно проходят в Петербурге, в Берлинской филармонии, нью-йоркском Карнеги-холле, цюрихском Тонхалле, в сингапурской «Эспланаде» — залах, афиши которых говорят сами за себя.
— В 2013 г. в Вашингтоне вы получили премию «За установление межкультурного диалога…». Сегодня в условиях санкций этот межкультурный диалог стало устанавливать сложнее?
— Санкции в основном влияют только на бюджеты. Я же общаюсь в сфере культуры, музыки, где отношения между людьми более человечные. И говорим мы на языке, на который никакими санкциями не повлиять — ведь в музыке либо фальшиво, либо нет. Это правило едино для всего мира. Да, Москва, Нью-Йорк, Токио — это разные культуры, разные части света, но концертные афиши в этих городах во многом схожи. Их объединяют имена исполнителей, названия произведений.
Терапия музыкой
— Вы признались, что в России, включив телевизор, через некоторое время начинаешь ощущать некое отупение. Как думаете, в чём проблема: в производителях или всё-таки в зрителе?
— Сперва надо для себя определить: телевидение — это способ развлечения или способ познания? Я, например, считаю, что телевидение — это прежде всего познание, окно, с помощью которого можно попасть туда, куда мы вряд ли попадём. Российское телевидение вышло из советского, где были замечательные программы — «Кинопанорама», «Музыкальный киоск», знаменитый «Клуб кинопутешествий» или «В мире животных». Это эталоны! Раньше были немыслимы передачи, где с жаром обсуждают чужую жизнь, что сегодня с интересом смотрят те, кто не в ладах со своей собственной. Обидно, что мы начали создавать множество ка`лек с западных программ, нацеленных именно на развлечения. Что касается зрителя, я думаю, это обоюдная проблема: производитель хочет угодить зрителю, а зритель не хочет думать.
— Но вы сами ведёте программу «Энигма» на телеканале «Культура»…
— Канал «Культура», который я глубоко уважаю, пригласил меня создать авторскую программу. Для меня было важно, чтобы для зрителей каждая встреча с моими героями стала событием. Со многими из них у меня давние дружеские отношения. Но вот, например, с певцом Андреа Бочелли мы встретились впервые. Нас предупредили, что 30 минут, которые он выделил для съёмки, — это максимум, на что можно рассчитывать. Накануне я посмотрела его интервью и пришла в ужас: на лице всегда явное неудовольствие, ответы односложные. Но когда мы встретились, то проговорили с ним больше часа и расстались друзьями. Или доктор Кончетта Томайно — музыкальный терапевт, человек, одержимый своей необыкновенной профессией: людей лечат музыкой, пытаются общаться с очень больными пациентами (болезнь Паркинсона, например) с помощью звуков. Когда у больного теряется связь с реальностью, закрываются каналы памяти, музыка — единственный способ, с помощью которого можно с ним взаимодействовать. Эту профессию необходимо развивать в России, она действительно помогает, и не только тяжелобольным пожилым людям, но и детям с аутизмом.
— В программу не планировали пригласить Владимира Путина? Ведь вы с президентом знакомы.
— Думаю, что президент относится к музыке с очевидным пониманием и уважением. В стране делаются серьёзные шаги для развития искусства: появились и проектируются новые театры, концертные залы, например «Зарядье» в Москве или грандиозный проект нового зала филармонии в Екатеринбурге, созданный Архитектурным бюро Захи Хадид из Великобритании. Но полагаю, что президент слишком занят, поэтому мы не будем беспокоить его приглашением на интервью.
Фейсконтроль для таланта
— Недавно режиссёр Николай Бурляев в «АиФ» сказал, что культуру надо выводить из рынка. Поддерживаете?
— Если её выводить, всё должно быть gratis, бесплатно. Как только появляются деньги, это уже рынок. Артисту за выступление платили всегда — и в царское время, и в советское. Бах писал по музыкальному произведению каждую неделю, это была его работа. Но, несмотря на рыночные отношения, он писал гениальную музыку. Так что дело не в рынке, а в моральных принципах. Меня возмущало, когда я точно знала, сколько платят конкретному артисту за рубежом, но вот он приезжает в Россию по приглашению частного лица, и за это ему дают в 10 раз больше. Получив один раз баснословный гонорар, артист начинает и дальше требовать в нашей стране таких же денег. Такой рынок аморален. Нравится тебе артист — заплати ему обычный гонорар, а потом скажи: «Давай я тебе что-нибудь подарю». Есть фестивали, например знаменитый Зальцбургский фестиваль, где всем участникам платят весьма умеренные гонорары. Но самые именитые артисты туда охотно едут, потому что это престиж, само приглашение в Зальцбург уже является знаком признания.
Сегодня появилась ещё одна рыночная тенденция, которая, к сожалению, создаёт дополнительные препоны для музыкантов. Звукозаписывающие компании начали создавать облик артиста: он должен быть секси, стройным, стильным. Конечно, особо выдающиеся таланты пробьют себе дорогу, но просто хороший музыкант может никуда не попасть, если его внешность не соответствует стандартам. Изъянов быть не должно! К примеру, Анна Нетребко — один из потрясающих брендов нашего времени, в ней сошлось всё: и талант, и внешность, и характер. На подходе — певица Аида Гарифуллина и пианист Даниил Трифонов, но всё-таки они исключение.
— Вы называете себя человеком мира, но когда-то отказались жить в Германии, потому что ваш дедушка погиб на войне.
— Когда я выходила замуж за папу своей дочки, который жил на тот момент в Мюнхене, я категорически не хотела туда ехать. Предложила нам всем поселиться в Швейцарии. Это было 30 лет назад, с тех пор я объездила множество стран и континентов и имею друзей практически во всех уголках планеты. И всё благодаря музыке! Ведь музыканты — это вечные странники, гастролирующие по миру, чтобы дарить людям красоту.
Быть человеком мира для меня — это значит уважать другие культуры и находить пути взаимопонимания. Что мы и стараемся делать через наши музыкальные проекты.
