Война в Нагорном Карабахе стала катастрофой для экономики непризнанной республики. ВВП снизился почти на треть, экспорт непризнанной республики упал вдвое. Как выживает регион спустя год после войны — в репортаже РБК
Фото: Александр Атасунцев / РБК
Как Степанакерт встретил годовщину окончания войны
Степанакерт — оживленный город, по которому сложно сразу сказать, что еще год назад он был мишенью для тяжелой артиллерии. Кое-где еще встречаются отголоски войны: заслоненные фанерой выбитые окна, на стенах, как брызги, следы от осколков.
На въезде в город билборд с портретом улыбающегося президента России Владимира Путина. Улицы заполнены машинами — такси по счетчику, рейсовые автобусы — открылись парикмахерские и салоны красоты, работают школы, магазины игрушек и книжные, винные бары и пивные. Во дворах между домами пестрит на веревках белье, на детских площадках играют дети. Год назад в каждом доме Степанакерта всегда нараспашку была открыта минимум одна дверь — в бомбоубежище. Сейчас они закрыты и замаскированы, на некоторых — замки. На площадке у собора Покрова Божией Матери нарядная свадьба — пара ждет команды оператора и начинает подниматься по ступеням храма, невеста подбирает пышное платье.
Фото: Александр Атасунцев / РБК
До войны в Степанакерте, по официальным данным, жили около 50 тыс. человек, сейчас — 60 тыс. Прирост случился за счет беженцев из тех районов Карабаха, которые перешли под контроль Азербайджана. Всего до войны на территориях НКР проживали около 150 тыс. человек, сейчас — около 120 тыс. (по оценкам министра труда и по социальным вопросам НКР Мане Тандилян).
Однако проблема возвращения людей в регион еще далека от решения — уже сейчас власти фиксируют отток населения, сказали РБК два источника в правительстве непризнанной республики. И вызван он в первую очередь постоянной опасностью и туманным будущим региона. Проблема возвращения людей в НКР — «важнейшая с точки зрения ее выживания», говорят собеседники РБК. Если люди не захотят там жить, это будет просто земля, которая не будет нужна Армении, говорит один из собеседников РБК.
Днем 10 ноября, в годовщину введения в Нагорный Карабах российских миротворцев, на кладбище на окраине Степанакерта хоронили 22-летнего Мартика Еремяна. На похороны пришли больше сотни жителей. Еремяна застрелили три дня назад, менее чем в километре от блокпоста российских миротворцев под Шушой, которую взял под контроль Азербайджан. Еще трое человек были ранены. Ни у кого не было оружия — сотрудники местного водоканала прокладывали трубы для миротворцев по их просьбе, рассказали раненные. Человек, спустившийся из контролируемого Азербайджаном города, сначала почти в упор выстрелил Еремяну в голову, потом начал стрелять по остальным. Убийцу не нашли, но на месте преступления остались офицерский нож и несколько гильз. МИД Азербайджана назвал обвинения в убийстве «провокацией».
Война в Нагорном Карабахе началась утром 27 сентября 2020 года и продлилась 44 дня. С обеих сторон по разным оценкам погибли от 6 до 10 тыс. человек. 10 ноября лидеры Армении, Азербайджана и России подписали трехстороннее заявление, остановившее войну. По нему Ереван согласился на передачу всех семи районов «пояса безопасности», также под контроль Азербайджана перешли Гадрут и Шуша. Вдоль линии соприкосновения были развернуты почти 2 тысячи российских миротворцев.
Где оказались беженцы из Карабаха
Убийство Еремяна не первое. 9 октября снайпер застрелил тракториста-армянина в Мартакертском районе. При чем рядом с ним в это время находился российский миротворец. Власти НКР считают, что по мирным жителям стреляют намеренно, чтобы запугать людей и заставить их уехать. «Они (азербайджанцы — РБК) хотят, чтобы не было армянского Карабаха, потому что без него не будет российских миротворцев. А как это сделать? Вот так», — представил свою версию событий РБК глава МИД непризнанной республики Давид Бабаян. Инциденты вроде этого усиливают неизвестность. Мирного соглашения между Азербайджаном и Арменией нет — вместо него заявление о перемирии. У российских миротворцев спустя год не уточнен мандат, про правила их присутствия неизвестно даже то, когда они имеют право применять оружие.
Фото: Александр Атасунцев / РБК
Около 27 тыс. беженцев спустя год продолжают жить в Армении. Многие возвращаться в Карабах не хотят. На окраине Еревана снимают скромно обставленную, но просторную квартиру семья Микаелянов — 56-летняя Аида и 65-летний Карлен. Они из Гадрутского района, родились и жили в селе Тох, после войны туда приезжал президент Азербайджана Ильхам Алиев. Там они оставили три дома и все свое имущество. Когда Аида рассказывает о своих родственниках, ее муж, улыбчивый Карлен наклоняет голову, прижимает ладонь к уху и вслушивается — он был контужен еще во время первой карабахской войны. У Аиды и Карлена пять детей — четыре дочери и сын. Старшая дочь после войны уехала с мужем, уроженцем Тоха, в Аштарак, город в нескольких километрах от армянской столицы. Вторая дочь также с мужем односельчанином сейчас во Владикавказе. Сын уехал в Краснодар. В Ереване с ними осталась самая младшая 24-летняя Седа. Единственный их ребенок, который решил остаться жить в Карабахе — третья дочь — переехала в Мартакертский район. Старшие же Микаеляны возвращаться в Карабах не собираются. «Страшно. Мы живые мишени там. Статуса [независимости НКР] нет. Сегодня русские там, а завтра? Через четыре года, что будет там? Будет статус — поедем туда», — говорит Аида.
У многих была дилемма — остаться в Армении и начать с нуля здесь, или уехать и начать с начала где-то в другом месте, говорит руководитель Культурного центра «Терьян» Лилит Меликян. Во время войны она организовала помощь сотням карабахским беженцев. Вопрос оставаться или уезжать актуален не только для карабахских, но и для армян республики Армения, говорит она. Общество до сих пор остро переживает события прошлого года — и оно еще далеко от их полного принятия, потому что для многих это означает после всех ужасов войны начать мирно жить рядом с азербайджанцами. «Мы не остановились, мы еще падаем. То, что у нас есть будущее, это однозначно, потому что любой армянин — как кошка, всегда падает на ноги. Но просто, может, уже не в Армении», — говорит она. «Раньше нам не казалось, что они (азербайджанцы — РБК) такие страшные. А они оказались такие страшные. И мы в мире жить с ними не сможем, — продолжает Меликян, но после паузы добавляет. — Но я попробую, потому что я не хочу уезжать из Армении».
«Мы никогда не будем в составе Азербайджана. Это наша красная линия. Они ненавидят нас — это их душевное состояние», — говорит карабахский министр Бабаян и добавляет, что если так случится, что весь армянский Карабах все-таки перейдет под контроль Баку, то в нем не останется ни одного армянина. Но, добавляет он, «мы как тяжело раненный боец — одной руки нет, одной ноги нет, глаз потеряли, но все-таки мы живы». «И мы никогда не откажемся от Шуши и других наших городов. Но мы понимаем, что сейчас надо сохранить то, что есть», — говорит Бабаян.
Что осталось от экономики непризнанного «тигра»
В результате войны территория НКР сократилась на 80%. Для экономики непризнанной республики конфликт обернулся катастрофическими последствиями, говорит министр экономики и сельского хозяйства НКР Армен Товмасян. Это вторая серьезная проблема — регион может обезлюдеть, если не из-за опасности физического уничтожения или изгнания, то из-за экономической несостоятельности. Два года назад Ереван финансировал около 50-60% бюджета НКР. Сейчас деньги Армении составляют 90% бюджета непризнанной республики, отметил в разговоре с РБК Товмасян. В 2020 году бюджет НКР около $254 млн, говорит министр. Но, по его словам, в этом году он, скорее всего, вырастут, потому что нужны дополнительные деньги на восстановление.
Фото: Александр Атасунцев / РБК
Последние несколько лет экономика НКР росла на 10% в год. В 2019 году в пересчете на доллары ВВП непризнанной республики составил около $713 млн при населении в примерно 150 тыс. человек. На душу населения непризнанной республики — $4803. Это даже больше, чем в Армении ($4623 в 2019 году, по данным Всемирного банка) и Азербайджане ($4794). Из-за быстрых темпов роста экономики НКР даже стали называть «закавказским тигром». Но за прошедший после войны год ВВП снизился на 28% и скорее всего в следующем году падение экономики продолжится, отметил в разговоре с РБК Товмасян.
Снабжение электроэнергией и газом обеспечило 7,8% ВВП Нагорного Карабаха в 2019 году. Теперь производство электроэнергии в Карабахе упало в почти 3,5 раза, непризнанная республика лишилась 29 из 36 гидроэлектростанций. В этом вопросе она тоже стала сильно зависеть от Армении, хотя еще в 2019 году Карабах даже производил излишки электроэнергии. НКР питается через узкий Лачинский коридор, но мощности линии не хватает — из-за этого часто в последний год в НКР случаются перебои со светом, говорит Товмасян.
Еще одна проблема — вода. Карабахские армяне лишились контроля над истоками рек Тертер и Хачынчай, которые до войны обеспечивали 80%, а сейчас — 98% всех водных потребностей региона, говорит министр иностранных дел НКР Давид Бабаян, в прошлом — специалист по водным ресурсам. Нарушена не только водная безопасность Карабаха, но и Армении, говорит он и показывает на карте небольшой участок на границе Кельбаджарского района, где находятся истоки Арпы и Воротана, наполняющих озеро Севан. «Нельзя было кусок этот отдавать ни в коем случае», — с раздражением говорит Бабаян. Однако восстановительные работы ведутся, строится водохранилище в селе Бадара, рассказывает Товмасян.
В производственной структуре ВВП Нагорного Карабаха всегда преобладала горная добыча и разработка открытых карьеров (золото, медь, строительные камни) — 13,7% валовой добавленной стоимости в 2019 году. Здесь ситуация не такая критическая, как в остальных сферах — карабахские армяне смогли сохранить основные рудники под Мартакертом, но лишились некоторых в Кельбаджарском районе. Экспорт непризнанной республики упал вдвое.
Фото: Александр Атасунцев / РБК
Сильно пострадал и туризм. 2400 человек за весь прошедший год — в десятки раз меньше, чем было до войны, говорит Товмасян. Почти все из них — армяне. То, что туристов почти не стало, подтвердил РБК и директор крупного отеля в Степанакерте, до 2018 года министр культуры, молодежи и туризма НКР Сергей Шахвердян. Бизнес выжил благодаря тому, что с зимы часть номеров постоянно заняты россиянами-строителями, признается он. Темпы строительства — редкий, но очевидный показатель, который вырос по сравнению с прошлым годом. В Степанакерте и его окрестностях восстанавливается жилье и возводится новое для беженцев из Гадрута, Шуши и других армянских городов, перешедших под контроль Азербайджана. Часть денег на это дает диаспора, в основном российская, говорит Товмасян.
Как могут выжить сельское хозяйство и виноделие
Еще одной опорой экономики региона было сельское хозяйство — на него приходилось около 10% от ВВП в 2019 году. После войны Карабах лишился половины всего поголовья скота и 75% пахотных земель. Объемы сельского хозяйства снизились на 54%. Азербайджану досталась большая часть сельскохозяйственной техники.
В 2019 году в непризнанной республике выращивали до 11 тыс. т винограда, сейчас — около 5 т, приводит пример Григорий Аветисян, владелец «Катаро», одной из самых известных виноделен в Карабахе. Аветисян лишился завода и 15 гектаров личных виноградников— он, как и семья Микаелянов, родился в селе Тох. Там же находилось и предприятие. «Катаро» известно в первую очередь своим красным вином из винограда сорта Хндохни, который растет в основном в Карабахе. До войны, по словам Аветисяна, его компания выпускала около 100 тыс. бутылок в год.
Фото: Александр Атасунцев / РБК
Аветисян выехал из села 20 октября — за день до того, как в него вошли азербайджанские военные. Вывозить с завода ничего не стал — был уверен, что до сдачи всего района дело не дойдет. Он хочет возобновить производство — для этого взял кредит и заново купил бочки-цистерны в Болгарии, оборудование в Италии. Весной-летом следующего года он ожидает, что разольет уже первые бутылки белого, розового и красного вина. Аветисян хотел снова начать делать вино в Карабахе, но и российские, и армянские банки, к которым он обращался, отказались давать на это деньги — слишком рискованно, поэтому начинать с нуля виноделу пришлось под Ереваном — в небольшом селе Дзорахбюр в 20 минутах езды от столицы. Здесь же теперь ходят в школу его младшие дети. Виноград он возит из Карабаха — на армянской стороне остались 18 гектаров арендуемых виноградников.
То что армянские банки отказываются кредитовать непризнанную республику, подтвердил РБК и министр Товмасян. Мешают этому не только, риски, связанные с войной, но и задолженности населения, говорит он. Единственный шанс для Карабаха восстановить сельское хозяйство — сделать его современным и тепличным — до войны тепличных хозяйств в непризнанной республике почти не было, все выращивалось по старинке, говорит Товмасян.
